Секс в СССР.

,В СССР само слово секс было под запретом. Секс в СССР. Чувиха — чувак в СССР. Там, где клен шумит

Над речной волной,

Говорили мы о любви с тобой…

В недалеком будущем азы секса, видимо, станут обязательным предметом в школе. И даже, возможно, войдут в список обязательных предметов, включенных в ЕГЭ. И все же приятно вспомнить те благословенные времена, когда само слово ‘секс’ было под запретом. А сексуальный всеобуч начинался во дворе. Именно там наш человек проходил первые азы полового воспитания.

Привычному делению на мальчиков и девочек двор подобрал брутальные синонимы: чувиха — чувак. Еще в этом разреженном всяким недозволенным и запрещенным официозом пространстве водились телки, ну и разный прочий деклассированный элемент: хулиганы, шлюхи.

Детское сознание само искало разгадку того, чем отличается девочка от телки. Принимая правила игры в ‘казаки-разбойники’, юный отрок позиционировал себя соответствующим образом. В отрочестве модно бравировать своей испорченностью, брутальностью, которая была, есть и будет олицетворением раскрепощенности. В том числе и в вопросах пола. Ну, так вот, мы познавали разницу в понятиях на собственной шкуре.

Поэтому когда однажды в веселой компании я обозвал за глаза одну нашу одноклассницу шлюхой, то сразу почувствовал и заучил наизусть, что слово — есть плоть. Результат превзошел все ожидания …

Больше я никого не обзывал так, даже если при этом имелись веские на то основания. К тому же потом мы начали читать Достоевского. Сонечка Мармеладова ведь тоже по сути своей относилась к этому, довольно разнообразному и пестрому разряду, но писатель нигде и словом ее не упрекнул.

Но оставим дам полусвета в покое. Понятно, что в шлюхе — пассионарный центр вопросов пола. Ее продажное тело, словно жертвенный алтарь, с которого возглашается некая проповедь инакого поведения. Обратим наше пристальное внимание на чувиху.

Чувихи появлялись сразу после того, как мальчики в школе начали замечать не только друг друга, мячики, синяки под глазом, шалости. Но и вдруг обнаружили, что их вчерашняя соседка по парте, какая-нибудь Светка Прусова со всегдашними пузырями колготок на коленках и двумя крысиными косичками, за которые грех не дернуть … Та самая Светка Прусова — самое хорошее, что можно для нее сделать, так это дать ранцем по башке … вдруг одним сентябрьским утром превратилась в принцессу. И теперь не обращает на тебя совершено никакого внимания. А обращает она внимание на мальчиков из старшего класса. Но осознавать это неприятно. Вот тут и появлялись они, чувихи.

Это слово было известно еще в начале 60-х. Чувих в своей статье ‘Нечто о лобуде’ упоминает Корней Чуковский.

Естественно, чувихи — это не Светка Прусова и не Ирка Саблина. С чувихами дружат взрослые парни во дворе или хулиганы. Они намазаны, прокурены, как в песне Высоцкого, их мир нам неведом, но чувихи вообще знают в жизни толк. Подразумевается, что и в сексе не новички.

Ну, так вот, чтобы Светка Прусова не выпендривалась, не задирала нос кверху, ей и говорилось:

— Есть у меня знакомая чувиха…

Пусть знает наших. С появлением чувих и повзрослевших внезапно светок прусовых почему-то все больше тянуло узнать, ‘из чего же, из чего же сделаны наши девчонки’?

Стандартный ответ из песни: из промакашек, из бумажек и т.д. — больше не мог удовлетворить пытливого вьюношу. Тут на выручку приходили разные субчики с каким-то черно-белыми фотками очень плохого качества. Разобрать в деталях ‘из чего’ на них не очень-то и удавалось. Но все же приблизительно стало ясно, от чего так сносит башню, когда тебя вдруг начинает интересовать, что у девочки под юбкой. И стыдно признаться кому-то в этом, а себе и подавно. Но взгляд, когда ты стоишь под лестницей, а она поднимается по ней наверх, неуклонно ползет за нею вслед.

А что делать-то? Ведь секса-то у нас нет. А знать о том, чем занимаются мужчина и женщина в темной комнате, хочется.

Классика, если покопаться к ней, нечленораздельно, но все же говорит о том — что. Но не говорит — как. Советское кино на сей счет очень аскетично отмалчивается. Зарубежное вопиет, но кадры эти операторы вырезают. А за ‘Греческую смоковницу’ или ‘Последнее танго в Париже’ могли и посадить. Причем была даже разработана хитрая методика. В подъезде выкручивали пробки, в результате кассетник заклинивало именно на том самом запрещенном фильме и эпизоде, за который давали два года.

Непонятно, как мы, все же узнав, в конце концов, что и как уже в институте на лекциях по гигиене, когда препод, произнося слово ‘эякуляция’, краснел, как рак, нарожали детишек.

И все же, когда ‘секса не было’, вопрос о рождаемости не стоял так остро, чем теперь. Когда секса хоть отбавляй.

Может быть, его опять запретить?