Как я был Большим папочкой.

Как я был Большим папочкой. ,Оказывается, её надо было взять силой. Где угодно, как угодно, но – грубо, жёстко.Это начиналось как обычный служебный роман.

Она была офис-менеджером, молоденькой девочкой с широко распахнутыми голубыми глазами и университетским образованием. Как только я увидел её выдающуюся фигуру, я поступил как мультипликационный волк, увидевший певичку. Правда, сперва выскочил из офиса, чтобы людей не пугать. И уже там пустил веером слюни, засвистел, заскакал, забился. В общем, высоко оценил.

Дальше всё развивалось очень быстро. Буквально через несколько дней уже замаячил было вопрос «где?», но случилась заминка. Проблемы «где», в общем-то, не стояло – просто надо было решить в каком месте оно случится, чтобы было красиво, естественно и само собой, без неловкостей. Заминка оказалась не в этом.

Когда в женской улыбке - обещание весны.

Когда в улыбке — обещание весны

Когда двое доходят до поиска места, обоим уже становится совершенно ясно зачем место ищется, что там произойдёт и вообще. Это такой очень милый момент: ещё игра, но уже всерьёз. Правда, девочки, обычно, потом говорят: «Ну, надо же, какая неожиданность. Я думала, мы идём к тебе смотреть гравюры». Но это – тоже элемент игры. Так принято. При этом обоим уже всё понятно.

Вот так и мне было понятно, что согласна. Хочет. Но не даст. Почему не даст? Вот этого я понять не мог.

Строгие правила и «не падай на спину до ЗАГСа» отпадали – она не была ни дурой, ни девственницей. Уже побывала замужем. Я ей нравился в достаточной степени, это видно. Так в чём же тогда закавыка? Мне было никак не понять. Она рассказала сама.

Не обращая внимания на протесты.

Оказывается, её надо было взять силой. Где угодно, как угодно, но – грубо, жёстко. Не обращая внимания на протесты, крики «не надо!», «спасите!» и «пожар!».

Это меня удивило. Я тогда ещё многого не знал о женщинах. То есть, уже неплохо представлял, что именно нужно делать, когда тебя обхватывают ногами за поясницу. Знал, что женщина – тоже человек и существо вполне равноправное. Точно знал, что «нет» значит «нет», что каждый мужчина – потенциальный насильник и что недопустимо использовать преимущества в отношениях с теми, кто этих преимуществ лишён.

Ну, то есть, если ты мужчина, тебе можно применять силу к мужчинам: они могут ответить тем же. Но нельзя применять силу к женщинам, это нечестно. Общаясь с женщинами, ты играешь в другой весовой категории и должен пользоваться их приёмами, а не своими. Ну, там, быть хорошо одетым, мягким, галантным и предупредительным. Макияж можно не использовать, если не хочется.

Девушка в форме.

Именно это сделало бы её счастливой

Так вот, обладая всем этим бэкграундом, я страшно удивился, встретив женщину, которой надо было заломать руку, сделать подсечку и с размаху припечатать собой, зажимая ей рот. Именно это сделало бы её счастливой, а я хотел сделать её счастливой. И сделал: институтские занятия вольной борьбой не прошли даром.

Потом я сделал её счастливой ещё раз. Потом ещё и ещё. А потом она опять сильно меня удивила. Она сказала: знаешь, кажется, я – мазохистка.

К такому повороту событий я был совершенно не готов. Мне совсем не хотелось пинать её ногами в живот, загонять под ногти иголки и тушить об её пятки сигареты. О чём я её немедленно и поставил в известность. Правда, чтобы подсластить пилюлю, добавил, что могу выгуливать её по выходным на поводочке, обещаю терпеливо ждать, когда ей надо будет пописать под деревом и могу кидать ей фрисби.

Когда один из двоих – Самый Главный…

Она сказала, что я совсем ничего не понимаю в садомазохизме. И это была чистая правда: не понимал, да и не очень-то хотел. Но, оказывается, она изучила вопрос и выяснила, что есть такая специальная форма отношений, когда один из двоих – Самый Главный, а другой весь подчинённый.

Главный всем управляет, а подчинённый подчиняется. И наш случай – тоже садомазохизм, а она – именно такая мазохистка. То есть, никаких иголок не надо. И поводочка тоже не надо. А надо всё то же самое, что и раньше, только теперь мы оба будем точно знать, что я Главный, а она подчинённая.

Когда я узнал, что не нужно будет откусывать ей клещами соски, то вздохнул с облегчением и, пораскинув мозгами, пришёл к выводу, что такие отношения для меня вполне приемлемы. Я и до того был Самым Главным. Только мы не договаривались об этом специально. А тут – ну, договорились, обозначили статусы в явном виде. Всего-то и делов. Ничего же не изменится.

В её жизни тоже произошли изменения: она стала называть меня Папочкой.

Есть такой анекдот про зайца, к которому воспылал противоестественной страстью волк. Заяц, как водится в таких анекдотах, пожаловался льву, лев произвёл расследование и выяснил, что у волка есть уважительные причины – неземная просто страсть. Ну и постановил, что заяц раз в месяц должен всё-таки снисходить до нетрадиционно ориентированного влюблённого. Кончилось дело тем, что волк выклянчил у зайца кредит и, в общем, как пердолил зайца где поймает, так и продолжал. Зато зайцу дела прибавилось: вести учёт.

Вот примерно так оно получилось и у нас. У меня прибавилось работы: надо было следить за тем, что я ей уже разрешал, а что ещё нет. Надо было перед тем, как ехать домой, позвонить и отдать чёткие распоряжения: что я хочу на ужин. Иначе можно было остаться без ужина. Надо было заботиться о её досуге. Надо было следить за тем, чтобы ей было что надеть и чтобы в этом надетом ей было куда выйти. В общем, много чего вдруг сделалось надо.

И кой чёрт понёс меня на эти галеры?

А потом я предложил попробовать секс втроём и это её огорчило.

В её жизни тоже произошли изменения: она стала называть меня Папочкой.

После года садомазохизма жаловаться мне было не на что. Я Самый Главный, всё в доме делается по слову моему. Но кой чёрт понёс меня на эти галеры?

А потом я предложил попробовать секс втроём и это её огорчило.

Огорчило так сильно, что она ушла.